о снах.
Снился ужасный сон. Тоскливый, тянущийся.
Я умела летать. Кажется, у меня были крылья. Я кувыркалась возле крон деревьев, любовалась узловатыми ветвями, крепким стволом, зеленью листьев..
Я поднялась в нашу башню, влетела туда, и наверху, по каким-то неуловимым признакам, поняла, что тебя у меня больше нет. Совсем. По твоей воле.
Я смотрела в окно и видела твою спину. Ты уходил. С выпрямленной спиной, уверенной неторопливой походкой. А я видела твою спину. В рубашке, еще пахнущей мной.
За моей же спиной был провал - до самой земли. У меня оставался маленький кусочек между окном и бездной. И я боялась оторвать взгляд от тебя. Созерцание держало меня на краю пропасти, которую я чувствовала позади себя каждой клеточкой своего тела.
Мои пальцы гладили подоконник.
Я не знала, как я теперь спущусь: ведь я так боюсь высоты, а летать уже, кажется, не умею.
Я умела летать. Кажется, у меня были крылья. Я кувыркалась возле крон деревьев, любовалась узловатыми ветвями, крепким стволом, зеленью листьев..
Я поднялась в нашу башню, влетела туда, и наверху, по каким-то неуловимым признакам, поняла, что тебя у меня больше нет. Совсем. По твоей воле.
Я смотрела в окно и видела твою спину. Ты уходил. С выпрямленной спиной, уверенной неторопливой походкой. А я видела твою спину. В рубашке, еще пахнущей мной.
За моей же спиной был провал - до самой земли. У меня оставался маленький кусочек между окном и бездной. И я боялась оторвать взгляд от тебя. Созерцание держало меня на краю пропасти, которую я чувствовала позади себя каждой клеточкой своего тела.
Мои пальцы гладили подоконник.
Я не знала, как я теперь спущусь: ведь я так боюсь высоты, а летать уже, кажется, не умею.
